В первый раз я столкнулась со смертью на расстоянии вытянутой руки совсем не в больнице и даже не в доме с умирающим больным.
Это было в сентябре 2003 года, я училась в 11 классе и уже почти точно знала, что в мед я не поступаю и надо думать чем же себя занять в альтернативе. Были разные мыли: регентское и т.д.
Но это совсем другая история.
21 сентября.И 21 сентября мы с подругой едем в Тобольск на свадьбу Влады с семинаристом.
Всё было замечательно. Венчание в кафедральном соборе., поездки по монастырям. Гуляли в мед.колледже. И вот вечер заканчивается. Молодожены в центре кружка из родных и друзей. Начинают прощаться - их уже ждет машина.
Владу и Алексея обняла её мама. Поворачиваются к открытыми объятиями к папе. Он делает шаг навстречу, протягивает руки и падает на казенный гранитный пол.
Алексей с мамой Влады опускаются рядом на колени. Сейчас я понимаю, что в этот момент он уже был мертв. Начали непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Мама Влады - фельдшер. Спрей Нитроминт из кармана дяди Вовы.
Вызвали скорую.
Полчаса безумия. Влада сорвавшая с головы фату, рванула рукой жемчужное колье, мешающее дыхать, рыдает и заламывает руки. Сквозь всхлипы:
- Папа, папочка.
Младшая сестра Тоня стоит за колонной и отрешенно продолжает пшикать в пустоту НитроМинт.
Врачи Скорой приехав, первым делом сняли ЭКГ - изолиния.
Стандарт - атропин, адреналин, гормоны. Ответ по нулям.
Констарировали смерть, вызвали милицию. Всё стояли, как вкопанные. Не веря, что это правда происходит. Молча смотрели, как скорая собирает свои вещи, уходит.
Тело так и лежит, с расстегнутой рубашкой, почти в самом центре огромного зала.
Влада повернулась и ушла первой.
Приехал венчавший их батюшка и прочитал покаянный канон. Мы с Машей и Евдокией пели тропари и икосы.
На следущий день было отпевание в церкви Семи отроков на Завальном кладбище.
Пошел снег. И это в конце сентября...
Результат вскрытия - обширнейший инфаркт миокарда в результате тромбоза коронарной артерии.
Долго решали - где похоронить. Похороны были в Тобольске.
Сейчас как-то всё притупилось, но тогда - это было очень страшно. В 2005ом я поступила в Тюменский медак. И потом была долгая работа реанимации. Изначально себя настроила - там умирали, умирают и буду умирать люди. Хорошо помню самого первого. Парень около 24 лет. СПИД, гепатит В, тяжелая двусторонняя пневмония. Реаниматологом в тот день был Петр Григорьевич. Сразу "боевое крещение":
- Что стоим? Учись делать непрямой массаж, но тут успеха не будет, сразу говорю. Не жилец.
Хрустнули ребра под ладонями. Поднимаю извиняющийся взгляд на П.Г.
- Это нормально. 2-3 сломанных ребра - это показатель правильно сделанной реанимации.
Он умер - ЭКГ-контроль - изолиния.
Привычные манипуляции санитарки - вытащить все катетеры, подвязать руки, ноги, челюсть. Написать ручкой на бедре: ФИО, отделение, диагноз, время, дата смерти, № истории болезни.
Самое страшное - что и к смерти можно привыкнуть. Спокойно её воспринимать, не подпускать её близко к себе, в свои мысли, душу. В "дробных" количествах - она страшная штука, потрясает и оставляет след. А когда понимаешь, что она ходит рядом и дышат в затылки твоим пациентам , то тут уже не до вечных переживаний.
В высказывании Сталина " Смерть одного - это трагедия, смерть миллионов - статистика." кроме огромного цинизма, есть ещё и львиная доля правды.
Много философии. Не похоже на меня. Видимо лихорадка 40 - дает о себе знать. В больнице это выражается в сухих листках А4, ложащихся на стол главному врачу от зав.отделений в виде "Отчет о летальности за ....."
А ведь за каждой скупой строчкой в этой экселевской таблице - жизнь, судьба, слезы, радости, дети, внуки, взаимная любовь, одиночество и разочарование. Свой неповторимый и один долгий или не очень путь.
Это сидит где-то глубоко в голове. Когда делаешь всё что в твоих силах. Но медицина наука не точная, а очень приблизительная. И когда все усилия тщетны, надо вспомнить, что ты не Бог, хотя хирурги с реаниматологами иногда этим грешат, а просто терновый, мученический венец на голове у природы. И с её законом жизни и смерти не поспоришь. И медицина тут бессильна.
Все смерти в основном это те, с которыми я встретилась, работая санитаркой и мед.сестрой в реанимации.
В приемном практически не бывает смертей - поднять на 2лй этаж в реанимацию это в идеале 2-3 минуты.
На столах тоже умирают редко. Только тяжелые тупые травмы, ножевые-огнестрелы. И причина тут одна - единственная - массивная неконтролируемая невосполнимая кровопотеря.
Не спорю иногда они не доезжают до палаты реанимации, но со стола нужно снять живого во что бы то ни стало - иначе это в перспективе тяжкое разбирательство с оперирующим хирургом и куча вызовов на ковер. Да на все имеющиеся в администрации ковры!
Морально тяжело иметь дело с заведомо безнадежным пациентом. А таких в ТОКБ было море - т.к. там есть отделение гематологии - единственное в области. Там и детки и взрослые.
А умирающие дети - это прессинг даже для моих уже зациниченных, как препарат вымоченный в формалине, мозгов.
Отсчет суровый - дни, часы.
А иногда они лежат неделями. И скачка - то лучше, то хуже, то на день-два переведут в отделение, то обратно. И вот уже интубация и ИВЛ. И свет в конце туннеля. А ты уже привык и привязался даже.
Тебя называют по имени, рассказывают что-то личное, спрашивают о личном тебя. И приходя на смену, переоденешься и бежишь в знакомую до боли палату - спросить "как твои/ваши дела?"
И хорошо, когда в палате есть кому тебе ответить.
А бывает по-другому. Ты открываешь дверь отделения с надписью над ней "Отделение Анестезиологии-реанимации" и не пройдя и двух шагов видишь у стены кровать с накрытым белой простыней телом. Подходишь ближе. И не всегда нужно откидывать уголок простыни, даже сквозь неё по очертаниям узнаешь того, кто ушел. Кроватей иногда несколько. Смерть-старушка собрала урожай.
А тебе надо это забыть и работать дальше. И если не можешь - то тебе тут не место. Потому что однажды эти люди, к которым привязываешься, унесут по кускам всю душу.
Нужно это оставлять в больнице, не тащить за собой "в мир". Говорят, что многие медики не могут переключаться с работы на жизнь и круг разговорных тем с ними ограничен. И это правда. Жены, мужья (немедики первыми, медики попозже) часто уходят не сумев разделить этот груз. И вот оно - поколение врачей, курящих на лестницах с отрешенным-стеклянным взглядом. Пиво, коньяк, водка после дежурства, без которых они уже не засыпают. Литры кофе с утра. И опять та же палата. Мир сужается. Фанаты своего дела долго умеют этого не замечать. А когда в один момент вдруг понимают это - вот оно - сгорел на работе.
Но однажды настает момент, когда звонят только за тем, чтобы спросить как лечится то, где принимает тот-то, есть ли знакомые в той то больнице.
И хорошо, если между делом спросят, как ты сам поживаешь?
И с этого же места растут ноги у безразличия, цинизм и несочувствия чужому горю у наших врачей.Некоторым жалко потраченных усилий и времени. Я до этого не дожила пока и надеюсь, что это мне так и не станет знакомо.
Последняя смерть.Последняя смерть - это больной с ЖКК, когда убранный мной зонд перестал сдерживать объем кровотечения. Да, он не жилец - это было ясно. Но этим решением его счетчик отпущенного времени был сброшен на ноль моментально. Альтернативное решение было - пассивно смотреть как он медленно уходит в сердечно-сосудистую и дыхательную недостаточность, за счет продолжающегося небольшого кровотечения. Итог один - пути разные.Это было два с лишним года назад.Очень хорошо запомнилась женщина 28 лет, доставленная по санавиации из Тобольска. Ей запретили беременнеть и рожать ребенка. Два уже было. И резус-конфликт разбушевался не на шутку. Она забеременнев, не стала на учет в ЖК. На 30-32 недели обратилась в больницу с жалобами на сильные боли в животе и отсутствие шевелений плода, в течение 2х дней. Её взяли на стол - кесаревым вытащили мертвого малыша. Начатось гипотоническое маточное кровотечение. Она теряет 3 литра крови почти одномоментно. Экстирпация матки. Дает остановку - реанимировали успешно. Почти успешно. Отъехали мозги и почки. Т.к. в ТОКБ единственный в области гемодиализ - её достаили санавиацией в Тюмень. Она лежала у нас 2 месяца - пока не ушла в сепсис и полиорган, от которого и умерла.
Мягких тканей спины у неё не осталось - тучный вес - больше ста кг сделал свое дело - пролежни, некроз, гной. Даже мышцы сгнили и отваливались пластами. И белизна костей в этих ранах. Описать запах - я не смогу. Это надо один раз понюхать. Сторожилы реанимации называют это "запах ещё живого мертвеца". он въедался в кожу, волосы, костюм. И если не успевала принять душ после смены - одногруппники спрашивали:
- Ты в морге ночевала что ли?
Никакие духи не спасают.
Сводка клинического фармаколога - её лечение обошлось больнице больше 1 500 000 учитывая всё: диализ, антибиотики и т.д.
А ей ведь жить-да жить.Или 24-летняя девушка умирающая от гипогликемической комы. Папа утром вколол ей инсулин в лошадиной дозе. Она ничего не поела после этого. Это был 6-7 такой случай с ней.
И этот оказался финальным.
Это всё я воскресила в голове по просьбе дорогой
Мадам К.